c возрастом любые отговорки сменились на одну единственную - мне похуй
Долго единственной целью моей жизни было саморазрушение. А потом мне вдруг захотелось счастья. Это ужасно, я сгораю со стыда, простите меня: однажды я поддался вульгарнейшему искушению побыть счастливым. Мне еще предстояло узнать одну вещь: это как раз и был лучший способ саморазрушения.
Я мертвый человек. Я просыпаюсь утром, и мне нестерпимо хочется одного – спать. Я одеваюсь в черное: ношу траур по себе. Траур по человеку, которым не стал.
Любовь – это упоительная катастрофа: знаешь, что несешься прямо на стену, и все же жмешь на газ; летишь навстречу своей гибели с улыбкой на губах; с любопытством ждешь минуты, когда рванет
Начать с нуля. Чистый лист так много обещает...
У смерти припасено для нас больше сюрпризов, чем у жизни.
Без тебя моя жизнь – зал ожидания.
Моя проблема в том, что ты – ее решение.
Мы возводим стены, чтобы оградить себя, и эти самые стены станут когда нибудь тюрьмой.
Я мертвый человек. Я просыпаюсь утром, и мне нестерпимо хочется одного – спать. Я одеваюсь в черное: ношу траур по себе. Траур по человеку, которым не стал.
Любовь – это упоительная катастрофа: знаешь, что несешься прямо на стену, и все же жмешь на газ; летишь навстречу своей гибели с улыбкой на губах; с любопытством ждешь минуты, когда рванет
Начать с нуля. Чистый лист так много обещает...
У смерти припасено для нас больше сюрпризов, чем у жизни.
Без тебя моя жизнь – зал ожидания.
Моя проблема в том, что ты – ее решение.
Мы возводим стены, чтобы оградить себя, и эти самые стены станут когда нибудь тюрьмой.
(с) Любовь живет три года.